Адыгская народная песня и социально-классовый конфликт

Сильная племенная и, в более поздние исторические эпохи, феодальная раздробленность исключала возможность ведения адыгами общих для всего этноса дел. Поэтому у адыгов отсутствовала какая-либо единая делопроизводственная система, из-за чего, в свою очередь, не выработалась и собственная адыгская письменность. В период распространения Ислама адыги для чтения религиозных текстов использовали арабский язык, которым владели, однако, почти исключительно люди духовных профессий: муллы и учителя исламских школ. Абсолютное большинство этноса: как простой народ, так и знатные люди, если и владело арабской письменностью, то лишь для того чтобы читать Коран, при этом не понимая значения основной части арабских слов. Только в XIX в. как некоторыми просвещенными адыгами (Умар Берсей), так и представителями интересовавшейся культурой Кавказа русской интеллигенции стали предприниматься попытки составления собственно адыгского алфавита, однако попытки внедрить новую письменность в практическое использование оказывались безуспешными.

Тем не менее, адыги веками и даже тысячелетиями сохраняли в народной памяти различные исторические события и биографии чем-то отличившихся представителей своего народа. Вплоть до XX в. в адыгской среде существовал обычай по случаю всякого знаменательного для народа события, запавшего в сознание многих людей, сочинять песню. Песни в то время значили очень многое в жизни адыгов, да и не только их. Не умея читать и писать, в отсутствие радио, телевизоров и театров обыватели развлекали себя исполнением песен, которые передавали из уст в уста. Песни обязательно исполнялись на каждом торжестве, также просто в собравшейся компании, во время монотонной сельской работы. Помимо песен, рассказывавших о минувших событиях, существовали обрядовые, восходящие к древним языческим ритуалам, например, «целебные», призывавшие духа какой-нибудь болезни оставить в покое свою жертву. Среди целебных песен известна «Песня об оспе», которую исполняли возле дома оспенного больного. Главными сочинителями и хранителями песен, которые как сегодня средства массовой информации фиксировали собой произошедшие значимые для народа события и сохраняли их потом для истории, были странствующие певцы, называемые гыбзау, которые исполняли так называемые песни-плачи о постигших народ различных драмах и несчастьях, а также джегуако — профессиональные организаторы народных празднеств. Важность в жизни адыгского общества старых времен народной песни как главного источника информации о минувшем отражалась в отношении людей к певцам-профессионалам: слагатели и хранители песен никогда не оставались без куска хлеба, в любом доме, куда бы они ни постучались, им предлагалось лучшее место, и с одинаковым почтением странствующих певцов встречали как простолюдины, так и представители феодальной знати. Конечно, в процессе многочисленных пересказов из поколения в поколение представленная в песнях историческая реальность искажалась, достоинства положительных героев необычайно преувеличивались, равно как и недостатки героев отрицательных. Тем не менее, по народным песням, сохранившимся к советскому времени, когда над изучением культуры и истории адыгского этноса стали работать профессиональные специалисты, стало вполне возможным исследовать далекое прошлое народа, особенности его уклада жизни, отношения внутри отдельных адыгских племен, отношения племен друг с другом, а также с другими народами.

В песне, повествующей о произошедших событиях, особое внимание уделялось участвовавшим в них людям, их биографии, личностным качествам. Часто вся песня была посвящена биографии какого-либо персонажа, и сами события, с которыми он был связан, раскрывались в ней попутно. Причем, центральное место в песне мог занимать не только положительный герой, но и отрицательный. До сведения этнографов дошли, например, целые песни, посвященные предателям, помогавшим врагам против собственного народа. Понятное дело, что эти песни отнюдь не чествуют своих героев и не призывают к подражанию им, а напротив, обличают их и подчеркивают низость их поступков тем, что они были воспитаны своим народом, а затем продали его. Обличительные песни изобилуют оскорбительными эпитетами в адрес людей, оставивших в народе недобрую память, причем, как положительные герои наделяются в песнях необычайными красотой, силой и храбростью, отрицательные герои часто описываются с некрасивой внешностью, физическими недостатками, а также крайней трусостью. Здесь можно проследить существовавшее в старое время на Кавказе особое внимание к физическому совершенству и красоте человеческого тела, свойственное также древним грекам. По-видимому, это является наследием более древней культуры, распространенной когда-то на очень обширном пространстве вокруг Средиземного и Черного морей.

В старые времена общественное мнение очень много значило для каждого адыга. Поэтому любой человек побоялся бы оказаться в народной песне в качестве отрицательного персонажа, навлечь позор на себя и свой род. Ведь песни распространялись очень быстро на очень обширные территории. Именно через посредство народных песен в современные труды по адыгской истории попали имена и фамилии некоторых людей, сотрудничавших с российской военной администрацией во время Кавказской войны 1818 — 1864 гг. То есть, темное пятно, брошенное на чей-то род сочинителем песни, могло потом не выводиться в течение столетий.

Широко представлена в народном песенном творчестве адыгов тема социально-классовой борьбы. От традиционного родоплеменного строя и военной демократии к феодальным отношениям адыги стали переходить, скорее всего, в позднее Средневековье. В руках военных вождей и воинов их личных дружин скапливалось больше военной добычи. Растущее богатство делало возможным долговое закабаление малоимущих соплеменников, которые становились крепостными людьми у племенной знати. Поскольку в хозяйствах знатных людей трудились крепостные и захваченные на войне невольники, знать имела больше времени для совершенствования своего воинского искусства, необходимого для осуществления ею своей главной функции: защите племени от внешних врагов. Постепенно простой народ, больше занятый сельским трудом, передавал своей знати все больше властных полномочий. Знатные племенные предводители — пши, в российской литературе именуемые князьями, наделяли землей и боевым оружием своих постоянных служителей — уорков, называемых в российской литературе дворянами. Среди уорков, в свою очередь, также выделилось несколько рангов: существовали дворяне, подчинявшиеся непосредственно князьям, но они в своей службе тоже опирались на менее знатный класс из мелких дворян, среди которых распределяли полученную от князя землю. Так складывалась типичная феодальная лестница. Богатство и нужда народа в военных защитниках способствовали дистанцированию знатной прослойки от основной массы населения. Феодальная знать имела свою систему управления, свой уклад жизни. Разумеется, без конфликтов между знатью и простолюдинами не могло обходиться. Частые войны, охватывавшие кавказские земли в Средневековье и вплоть до XIX в., хотя уносили много жизней адыгских феодалов, в то же время способствовали укреплению влияния знатного класса. Именно феодальная конница составляла главную ударную силу адыгского войска, поэтому трудовой народ был вынужден содержать своих князей и дворян, чтобы уберечься от опустошительных набегов неприятеля. Знать же продолжала обогащаться за счет захвата военной добычи и невольников. Богатые феодалы пытались укрепить свое положение, используя экономическое давление на простой народ. В частности, подолгу останавливались у сельских тружеников на постой, и те просто разорялись, содержа, как того требовал древний обычай, феодала и его слуг за свой счет. А также злоупотребляли обычаем совершенствовать свое воинское искусство похищением у простолюдинов скота (по обычаю, если похититель, будь он даже князем, оказывался застигнутым, он должен был вернуть все, что забрал, но сельским пастухам было трудно вовремя выследить угонщиков-феодалов, которые являлись профессионалами своего дела). Разорившиеся в результате подобной политики феодалов простые люди потом были вынуждены у них же просить в долг продукты и фураж и если не могли вовремя расплатиться, становились у знати крепостными. Эти процессы возвышения феодально-племенной знати и подавления простого народа происходили у большинства адыгских племен до середины XIX в. и были прекращены в связи с присоединением Северного Кавказа к Российской империи, когда реальная власть перешла в руки уже царских чиновников.

Разумеется, процесс возвышения феодальной прослойки был постепенным, и далеко не все князья и дворяне отличались беспринципностью нравов и алчностью. Однако время от времени против особенно жестоких феодалов происходили выступления простого народа, тем более тот еще не полностью потерял свою военную значимость, и на крупные войны выступали все способные носить оружие свободные мужчины адыгского племени. И конечно, об этом тоже непременно слагались песни, сохранявшиеся из поколения в поколения в течение веков. Главным образом по песням до историков и этнологов современности дошли имена адыгских народных предводителей, боровшихся с деспотизмом феодалов, своим авторитетом сплачивавших простой народ для эффективного противостояния попыткам знати превысить ограниченные неписаными обычаями права. А также информация о войнах племен, у которых не произошло резкого разделения на знать и простолюдинов (это было большинство племен адыгов, населявших горы Западного Кавказа и Черноморское побережье), против феодалов соседних племен. Среди песен, повествующих о последних, известна песня о битве в ущелье Ошнеу, сочиненная горцами абадзехами. В ней рассказывается о попытке кабардинских князей в XVI — XVII вв. подчинить живших в условиях родоплеменной демократии абадзехов своей власти. Для нее примечательно то, что поется песня как бы от лица самих кабардинцев, окруженных абадзехами в узком ущелье и сетующих на свое отчаянное положение, на суровость горной природы. «Их (абадзехов) солнце жестоко палит, их слепни кусают подобно собакам, их мечи не оставляют костей».

Пожалуй, самым известным из адыгских борцов против феодального давления является герой кабардинских песен Айдемиркан (буквально: «воспитанник Айдемира»). О нем до нашего времени сохранилось песен больше, чем о каком-либо другом герое. В песнях описываются не только его подвиги, но и его рождение, весьма романтический эпизод с похищением в младенческие годы орлом , воспитанием у пастуха по-имени Айдемир и затем возвращение в родной дом. Часто в роли настоящих родителей Айдемиркана выступают князья из рода Мударовых, однако, будучи воспитанным простым человеком, герой всю жизнь сохраняет любовь и преданность простому народу. Айдемиркан наделяется необычайной силой: даже земля дрожит, когда он скачет на своем чудесном коне Жаманшарыке. Главным противником его выступает злой князь Беслан Тучный, одетый в панцирь, который не может пробить никакое оружие. От несправедливости Беслана Тучного Айдемиркан постоянно спасает простых бедных людей. В то же время Айдемиркан дружит с другим князем — Камболетом (Канбулатом). С Камболетом Беслан Тучный заключает договор, и Камболет, обманув Айдемиркана, убеждает его выйти из селения без коня и оружия. Там на героя нападают люди Беслана и убивают в неравном бою. В награду князь-предатель Камболет получает от Беслана Тучного непробиваемый панцирь, но это не спасает его от возмездия: Камболета убивают, отрубив голову. В образе Камболета содержится недвусмысленный намек: у аристократии всегда общие интересы, и простому человеку никогда нельзя доверять знатным людям. В песнях и преданиях Айдемиркан часто называется нартом — представителем народа, населявшего в легендах разных народов Кавказа кавказские земли в глубочайшей древности (по-видимому, в преданиях о нартах отражены события дофеодальной, в том числе позднепервобытной, эпохи на Кавказе). Однако это, конечно, анахронизм: в песнях и сказаниях нартского эпоса редко упоминается разделение нации на знать и простолюдинов, а большинство героев песен об Айдемиркане, в том числе он сам, носят имена явно тюркского происхождения, которые стали проникать в адыгскую среду лишь в средние века. Возможно, в преданиях об Айдемиркане слились биографии разных людей, живших в разное время: в эпоху резкого социально-классового расслоения в Кабарде сказители и певцы стали сквозь призму новых событий рассказывать о каком-то древнем герое, например, сражавшемся против внешнего врага, но теперь в песнях превратившегося в борца против врага внутреннего.

В Кабарде разделение населения на аристократию и трудовой народ было в сравнении с другими адыгскими областями Кавказа особенно сильным. Однако оно, как уже говорилось, существовало и у других адыгских субэтносов, населявших равнинные территории Северо-Западного Кавказа, а в малозначительной степени — и у адыгов-горцев. Весьма острые формы конфликт между феодалами и трудовым населением принял в XIX в. у племени бжедугов, населяющим степные и лесостепные районы по левому берегу реки Кубань в ее нижнем течении. Этому способствовал тесный контакт бжедугов с русскими, обосновавшимися на правобережье Кубани в конце XVIII в., где была выстроена Кубанская укрепленная линия. На русских меновых дворах бжедуги вели активную торговлю, поставляя на российский рынок просяное зерно, молочные продукты, шерсть, удобную для местных условий кавказскую одежду, украшения. Некоторые особенно предприимчивые селяне богатели на торговых операциях с русскими и начинали теснить влияние своих феодалов, традиционно считавших торговлю, кроме продажи захваченной на войне добычи, недостойным аристократа занятием. С другой стороны, самодержавно-помещичья Россия в случае конфликта феодалов с простым народом всегда вставала на сторону первых. Разбогатевшие сельские обыватели в Бжедугии, превратившиеся в молодую фермерскую прослойку, но еще не потерявшие тесной связи со средой, из которой вышли, постоянно становились во главе антифеодальных народных выступлений. Бжедугские князья же звали на помощь в войнах с простолюдинами российские войска. Об этих событиях тоже дошел до современности ряд записанных этнографами народных песен.

В частности, известная песня о Бзиюкской битве, повествующей о сражении бжедугского войска, возглавляемого князьями, с ополчением соседнего горского племени шапсугов на реке Бзиюк 10 июня 1796 г. У шапсугов, как у большинства адыгов-горцев, не существовало князей, но определенная знатная прослойка, которая стала вершить большинство политических дел, сформировалась. В конце XVIII в. недовольные начинавшимся засильем своей аристократии, грубыми нарушениями знатными людьми адыгских обычаев шапсуги начали против знати войну. Шапсугские аристократы обратились за помощью к бжедугским князьям. В Бзиюкской битве бжедугское войско с помощью призванной князьями на помощь казачьей конницы и русской артиллерии смогло нанести народному ополчению шапсугов поражение, впрочем, на общий ход войны это не повлияло, и в итоге шапсугские аристократы были вынуждены отказаться от ограничивавших права простого народа своих привилегий. Песня о Бзиюкской битве была сочинена бжедугами, и в ней, наоборот, прославляются мужество, героизм и боевое искусство князей. Однако вскоре начался кризис в отношениях между феодалами и простым народом у самих бжедугов, и уже в Бжедугии стали сочиняться песни, прославляющие предводителей народных выступлений и обличающие притеснявшую простой народ знать. Например, песня об Урусбие Мафоко, жестко и решительно ставившего на место князей и дворян, пытавшихся чрезмерно возвыситься над простыми людьми. А затем — песня о решительном восстании бжедугов против своих феодалов в 1856 г., когда народ под предводительством зажиточных тфокотлей (свободных простых обывателей) Кимчерия Ханахоко и Хусена Депчена вообще потребовал упразднить сословные различия и уравнять все население в правах. Поначалу развивавшееся успешно, восстание было подавлено российскими войсками под командованием начальника Кубанской линии полковника Борзика. Позже бжедугские князья, опасаясь повторения народных выступлений, добровольно присягнули на верность российскому императору Александру II. В народной песне, известной как «Пщы-оркъ зау» («Война против князей и дворян»), рассказывается о трусости и малодушии свергнутых бжедугских князей.

Адыги-горцы, у которых социальное расслоение не достигало таких крайних форм, как у равнинных адыгов, тем не менее, тоже слагали песни о героях, умевших обуздать слишком сильно возгордившихся знатных людей. Так, шапсугские певцы увековечили имя народного предводителя Кочаса Хатха — охотника, выступавшего за справедливость и пресекавшего попытки аристократов перейти в своих действиях за рамки неписаных обычаев. Кочас Хатх враждовал с князем племени хатукайцев Дауепш-ханом, который однажды выследил его, когда он был один, и напал со своим отрядом. Хатх Кочас погиб, но прежде чем был убит, успел нанести смертельный удар и самому князю.