История власти Советов и СССР вкратце (часть XII)

На фоне достижения передового уровня жизни и возрастания материального благополучия большинства советских граждан постепенно нараставшие кризисные явления в СССР стали хорошо заметными не сразу. Однако с начала 80-х гг., когда советское государство прошло пик своего развития, общество все отчетливее ощущает прогрессирующие социальные проблемы, способов эффективного решения которых видно не было. Стремление партийного руководства обеспечить социальную стабильность путем усиления государственного контроля оборачивалось вырождением политической системы. К середине 80-х гг. в стране действовало более 100 министерств и ведомств союзного уровня, 500 – республиканского. Численность управленческого аппарата к 1983 г. достигла 18 млн. человек при населении СССР в 1979 г. 262 436 227, в 1985 г. 276 300 000 человек. Получалось, что в среднем на 15 человек приходился один управляющий. Такой огромный, разветвленный чиновничий аппарат верховная власть не могла контролировать дотошно. Вместо этого был усилен и прежде уже существовавший принцип назначения на ответственные должности более угодных людей вместо более способных. Были повышены требования к кандидатурам должностных лиц. При их назначении учитывался не только и не даже не столько профессионализм, а больше соответствие принятым общим стандартам. Если человек был искушен и талантлив в своем профессиональном деле, но проявлял небрежность в гражданских делах, например, не слишком охотно посещал собрания общественной организации, в которой состоял, или имел ставшие достоянием общественности семейные проблемы, у него было гораздо меньше шансов занять ответственную должность, чем у менее способного к ней в профессиональном плане, но имеющего безупречную биографию в прочих отношениях. Обойти такие препятствия на пути карьерного роста могли помочь дружеские или родственные отношения с представителем высшего начальства, который был способен отдать негласное распоряжение о закрытии глаз на какие-либо изъяны в кандидатуре. К тому же, иметь друзей или родственников среди подчиненных было удобно еще и тем, что они всегда «входили в положение» руководителя, не предпринимали самовольных действий, способных нарушить устоявшийся ход дел, покрывали недостатки в работе и откровенные злоупотребления своего служебного протектора. Возрастание значения личной выслуги перед вышестоящим начальством и дружеско-родственных связей при продвижении по карьерной лестнице коснулись и верховной власти: в ЦК КПСС были введены сын и зять Л. Брежнева. Увеличение требований к кандидатурам должностных лиц играло и в обратную сторону: найти безупречного во всех отношениях человека было нелегко, поэтому руководители получили возможность давить на подчиненных угрозами сместить с должности по причине «вдруг выявившегося» несоответствия в их биографии. Так сформировался типичный для бюрократической системы управления неформальный механизм протекции и принуждения, с которым подчас не было никакой возможности бороться по закону.

В высшем руководстве страны для обеспечения политической стабильности был установлен принцип несменяемости кадров. Даже если член ЦК КПСС, министр, высший секретарь уже по состоянию здоровья не мог эффективно исполнять свои обязанности, верховные партийные комитеты старались до последнего не отпускать его с занимаемой должности. В результате к 1982 г. средний возраст высших государственных руководителей превысил 70 лет. Престарелые партийные секретари и министры нередко уже плохо вникали в происходившие в стране и мире перемены, значительную часть времени проводили на отдыхе и лечении, что еще больше способствовало выходу из-под их контроля обширного бюрократического аппарата. СССР все больше напоминал обезглавленный организм, продолжающий механически функционировать за счет тонкого бюрократического баланса (каждый чиновник, даже самого высокого уровня, в бесклассовом обществе все равно оставался лишь элементом в колоссальной управленческой системе и, чтобы гарантированно оставаться на своей должности, хотя бы в основе должен был исполнять свои обязанности), но уже не идущий к новым политическим свершениям, не ищущий кардинального решения назревающих глубоких проблем. Все больше советское государство походило на державу, на развалинах которой возникло и которую в своей пропаганде представляло как угнетателя честных туржеников – Российскую империю, с ее чинопочитанием, взаимной зависимостью подчиненных (назначаемых на свои должности волей начальства) и руководителей (принимающих решения на основе докладов подчиненных, без глубокого личного разбирательства), априорной непогрешимостью высших должностных лиц. Бюрократизм, возможность воздействовать на государственных служащих низшего ранга угрозами под различными предлогами лишить их должностей, высокое значение личных связей, стремление властей скрыть от населения пороки партийного и государственного руководства привели к началу формирования в бесклассовом и равноправном государстве своего рода общественной элиты: высших начальников, их приближенных, друзей, родственников, а также защищающих существующий строй деятелей культуры и искусства. Для людей этих категорий строились дома и дачи, открывались отдельные рекреационные учреждения, больницы и санатории совсем не такие, как для остальных советских граждан: подобные тем, которыми пользовались предприниматели в капиталистических странах, однако не за их личный, а за государственный счет. Они не испытывали никаких проблем со снабжением любыми продуктами питания и предметами обихода, свободно пользовались дорогостоящей импортной продукцией, без всяких ограничений могли просматривать запрещенные в СССР к показу кинофильмы из Европы и США. Прокуратура и правоохранительные органы закрывали глаза на совершаемые ими правонарушения, кроме как разве что откровенных тяжких преступлений.

Политическая пропаганда же продолжала каждый день из всех репродукторов, со страниц газет, журналов и книг, по радио и с телеэкранов торжественно напоминать, что СССР является государством трудящихся, которым и принадлежит вся полнота власти. Особым, как бы сакральным, почитанием по-прежнему были в пропаганде окружены рабочие, в среде которых в годы Революции особенно бурно развивались настроения, направленные на установление народовластия. Однако фактически престиж рабочей профессии неуклонно падал. В сложившихся новых условиях, когда СССР, в котором все тотально контролировалось государственной бюрократической системой, вел борьбу за мировое влияние с развитыми капиталистическими странами, наиболее прибыльными были должности в государственном управлении, науке, массовом искусстве. По-настоящему стабильно обеспеченной становилась советская интеллигенция (при том, что в раннем советском государстве и в сталинские годы революционно настроенные массы недолюбливали интеллигентов), и все большей популярностью пользовалось высшее образование. Доход рабочих даже при всех добавках ударникам коммунистического труда, премиях и прочих распространенных в советские годы поощрениях был несравненно ниже дохода крупных чиновников, научных и технических специалистов, редакторов журналов и газет, деятелей синематографа. Несмотря на весь пафос официальной пропаганды, рабочие и сельские труженики воспринимались в советском обществе того времени уже как рядовая, не имеющая значительных карьерных перспектив часть населения.

Бюрократизм в управлении хозяйством, погоня за формальными результатами в ущерб достижению основных задач, нараставшие халатность и должностные злоупотребления выгораживавших друг друга ответственных лиц в конце концов все ощутимее стали сказываться на советской экономике. Экономические реформы Л. Брежнева – А. Косыгина проводились в строгих идеологических рамках и представляли собой лишь некоторое послабление административного диктата, частичную стимуляцию личной заинтересованности трудящихся в результатах своего труда. Сельский труженик не мог сделать значительного состояния на торговле овощами и фруктами со своего приусадебного участка. Советского рабочего не могли так заинтересовать прибавка к основной зарплате, награждение путевкой в ведомственный санаторий, как европейского или американского – прямое увеличение зарплаты в зависимости от повышения количества и качества произведенной продукции. Выполнив государственный план, рабочие уже не стремились трудиться с особым усердием, многие предпочитали официальным денежным поощрениям сверх зарплаты личный заработок на стороне. Советская экономика была защищена от периодически сотрясавших экономику капиталистических стран производственных кризисов, однако характеризовалась медленным развитием, не успевавшим за ростом государственных потребностей. Стремясь во что бы то ни стало сохранить передовое влияние на международной арене, СССР огромные средства из своего государственного бюджета тратил на вооружение, показательные международные торжества, финансирование угодных политических режимов в странах третьего мира, поддержку лояльных к себе партий и политических движений в других государствах. Даже в 1980 г., когда СССР опередил по объемам промышленной и сельскохозяйственной продукции всю Европу, общий уровень жизни в советских республиках оставался значительно ниже, чем в большинстве стран этой самой Европы, не говоря уже о США. А далее начался постепенно нараставший экономический спад. Экономика стран Европы и США, основанная на личной заинтересованности трудящихся в результатах своего труда, достигла уже столь высокого уровня, что даже кризисные годы большинство европейцев или американцев могло пережить, не впадая в глубокую нужду, а начавшийся период очередного экономического подъема (капиталистическая экономика развивается циклически: в ней поочередно сменяют друг друга периоды подъема и кризиса) возвращал их в практически безбедную, обеспеченную и насыщенную жизнь. Советские граждане не голодали, не испытывали нужды в одежде, имели крышу над головой, но жизнь их была довольно однообразна, тяжесть труда порой не соответствовала реальной личной прибыли, не отличался разнообразием, хотя был весьма сытен, рацион питания, одежда, выпускаемая на советских фабриках по строго установленным образцам огромными партиями, тоже часто оказывалась совершенно одинаковой у большого количества граждан. Советские товары и услуги, высококачественные с одной стороны, имели серьезные недостатки с другой, и советскому гражданину подобрать для себя оптимальный вариант было очень тяжело, потому что выбор предлагаемого был, как правило, невелик. Не имея возможности значительно увеличить свою зарплату или далеко продвинуться по карьерной лестнице без умения выслуживаться или наличия влиятельных связей, советский человек в течение всей жизни не мог и решить многие насущные проблемы. Даже несмотря на масштабное градостроительство, множество людей до старости продолжало ютиться целыми семьями в тесных общежитиях и коммунальных квартирах; дороговизна собственного жилья вынуждала советские семьи подчас из двух – трех поколений размещаться в одно – двухкомнатных квартирах; жители отдаленных сельских районов со слабой инфраструктурой  имели мало перспектив изменить что-либо в своем унылом быту. Если человек в западной стране проживал то благополучно, то не очень – в зависимости от того, подъемный или кризисный период переживала капиталистическая экономика, то советский человек эпохи развитого социализма стабильно имел одни и те же не утекающие блага и одни и те же неразрешимые проблемы.

Особенно пагубным в экономическом плане бюрократизм оказался для советского сельского хозяйства, сильно зависимого от объективных факторов (климата и характера почв в конкретном регионе, погодных изменений). Доходы колхозов и совхозов часто не покрывали направленных на их развитие государственных затрат. Постепенно государство начало сворачивание аграрной реформы, возвращаясь к усилению административных мер в сельском хозяйстве, ужесточая условия для развития личных хозяйств тружеников села, однако нараставший упадок остановить не получалось. К 1988 г. пахотные площади сократились на 22 млн. га по сравнению с 1964 г., что повлекло за собой и сокращение урожайности на 20 – 40 %. СССР продолжал оставаться зависимым от поставок недостающего объема зерна из-за рубежа. В промышленности упадок был выражен значительно меньше, тем не менее, в 1981 – 1985 гг. темпы роста производительности труда снизились с 6,8 до 3 %. Если в предыдущие периоды советской истории экономический рост активно стимулировался освоением новых хозяйственных земель, месторождений полезных ископаемых, на которое направлялись тысячи комсомольцев-энтузиастов, то теперь практически все, что можно было освоить на обширной территории советского государства, было уже освоено. А на старых предприятиях все шло в привычном, устоявшемся русле: бюрократический диктат начальства, сторону которого всегда занимало руководство профсоюзов, и размеренный труд рабочих, заинтересованных больше лишь в своевременном получении положенной зарплаты. В условиях, когда изменение государственных цен осуществлялось на самом высоком уровне, для большинства граждан отражением экономического упадка стал постепенно нарастающий дефицит товаров. Сначала он касался того, что можно было назвать предметами роскоши: деликатесных продуктов, дорогой мебели, изящных предметов обихода. Затем последовало ухудшение качества многих повседневных продуктов питания. К концу периода руководства Л. Брежнева большие очереди стали выстраиваться в магазинах за мясными продуктами, многими бытовыми товарами. Пока товарный дефицит компенсировался изобилием консервированной продукции, прочностью производимых на советских фабриках одежды и других товаров широкого потребления, в связи с чем старые вещи могли служить очень долго. Однако с 80-х гг. уже недалеко было то время, когда прилавки в государственных магазинах станут по-настоящему пустеть.

Однообразная жизнь, отсутствие для большинства граждан значительных социальных и экономических перспектив, подавление гражданской инициативности так или иначе развращало и советское общество в целом. Большинство советских людей того времени и сами уже не стремились к каким-то новым национальным достижениям, как предыдущие поколения, больше было озабочено личными делами. Неполитизированные произведения искусства, посвященные просто человеческим отношениям, детективы, приключенческие романы и фильмы стали гораздо популярнее традиционных советских произведений о Революции, классовой и национально-освободительной борьбе народов. Идеологизация общественной жизни превращалась в фикцию. В 70 – 80-е гг. на территории СССР наблюдается значительный рост числа пациентов венерических диспансеров, который власти тщательно замалчивали. С таким способом скрасить однообразие быта Партия боролась лишением невоздержанных граждан карьерных перспектив через внесение в официальную характеристику записей об аморальном поведении, изгнанием из произведений литературы и синематографа всяких сцен, имеющих выраженный интимный характер, строгим контролем над общим моральным обликом граждан. Тем не менее, полностью остановить самопроизвольный процесс постепенного нравственного упадка оказалось невозможным, и государству оставалось лишь скрывать от широкой общественности наличие в СССР вспышек венерических болезней, внебрачных детей, проституции. Более того, стоявшее на страже морали партийное руководство, пользуясь круговой взаимовыручкой и боязнью вышестоящих властей разбором нравственного облика должностных лиц дискредитировать непогрешимый образ Партии, обычно первым и поддавалось любому разврату. Серьезной проблемой советского общества того периода было и с трудом сдерживаемое распространение пьянства, которое за невозможностью его скрыть активно высмеивалось в популярном искусстве.

С 70-х гг. в СССР наблюдается и медленный, но неуклонный рост преступности, справиться с которым до конца не могла даже пережившая при Л. Брежневе новое усиление мощная правоохранительная система. Преступный мир СССР извлек свою выгоду из стремления должностных лиц, в том числе служащих правоохранительных органов, прокуратуры и судей, тщательно следовать установленному государственному регламенту. Лица, ведущие криминальный образ жизни, стали учиться совершать преступления таким образом, чтобы их невозможно было привлечь к ответственности с соблюдением всех формальностей. В этот период появились первые организованные преступные группировки, в основу своей деятельности положившие мафиозный принцип круговой поруки, уделявшие больше внимания не быстроте налета и конспирации, а оставлению как можно меньшего количества доказательств, по которым их членов можно было бы официально изобличить в суде. Их жертвами становились главным образом граждане, имеющие значительный неофициальный доход, например, спекулянты – нелегальные торговцы дефицитными товарами по увеличенной цене. В случае ограбления или вымогательства такие потерпевшие не могли обратиться за помощью к властям, так как тогда сами рисковали быть привлеченными к ответственности за незаконное обогащение. Иногда влиятельные чиновники, обогащавшиеся на незаконном сбыте вверенного им государственного имущества, пользовались услугами тайных преступных сообществ для устрашения конкурентов или свидетелей своих махинаций. Пользуясь безнаказанностью, такие группировки постепенно набирали силу и в некоторых отдаленных, не имеющих особого экономического значения, а потому не пользовавшихся пристальным вниманием высшего регионального руководства районах превращались чуть ли не во вторую власть, запугивая местное население. Из-за обыкновения стремившихся выслужиться чиновников докладывать вышестоящему начальству о делах в лучшем свете, чем имело место на самом деле, высшее руководство часто вовремя не узнавало о складывающейся опасной обстановке. В 1978 г. верховное руководство страны было потрясено выступлением действовавшей в пригороде Казани группировки З. Хантимирова, С. Скрябина и С. Антипова, предпринявшей откровенную попытку запугать местные власти жестоким и массовым нападением на жителей города, в том числе сотрудников милиции, с применением огнестрельного оружия и убийствами первых подвернувшихся под руку прохожих. В конце 1980 г. скандалом правительственного уровня обернулось выявление на станции Ждановская Московского метрополитена банды милиционеров, грабившей и убивавшей пассажиров при покровительстве самого начальника охраны столичного метро. Среди жертв, как бы сейчас сказали, «оборотней в погонах» оказался и высокопоставленный сотрудник КГБ. Когда же Генеральная прокуратура СССР совместно с Комитетом госбезопасности начала расследование, следственная группа неожиданно столкнулась с препятствованием как в форме саботажа, так и откровенных угроз, со стороны ни много ни мало непосредственного окружения министра внутренних дел Н. Щелокова.

Не были ни разрешены, ни изжиты существовавшие в огромной стране, населенной разными народами, национальные противоречия. Они были лишь загнаны в социальную глубину. Будучи удовлетворенными материальным благополучием, люди предпочитали лишний раз не вспоминать о какой-либо политической несправедливости, произошедшей, по их мнению, с их народом, и рисковать стабильной жизнью, карьерой, вступая в конфликт с властями. Однако при малейшем нарушении установившегося социально-политического баланса напряженность в разных регионах СССР вновь обострялась. Особенно выраженной она была в местах расселения народов, пострадавших от репрессивной политики И. Сталина: там население не доверяло советской власти, в свою очередь, верховная власть всячески ограничивала его политическую дееспособность. К выходцам из этих народов предъявлялись особенно строгие требования при продвижении по карьерной лестнице, их очень «дозированно» принимали в высшие учебные заведения, диплом которых позволял пробиться в высшие эшелоны власти. Даже если они имели формальную национальную автономию, нередко во главе ее принципиально назначались представители другого народа. Складывался порочный круг: эти народы не доверяли советской власти, в связи с чем власть не доверяла им и лишала их представителей возможностей значительного социального роста, а это, в свою очередь, препятствовало изживанию национального недоверия к властям. Традиционные советские лозунги о равенстве и братстве народов во многом звучали лицемерно. Советский Союз по преимуществу оставался русским государством, как и Российская империя. Русские составляли свыше 50 % и самую большую этническую группу его населения, столица СССР находилась в Москве, общегосударственным языком в Союзе был русский, который из-за грамматической сложности жителям большинства союзных республик было трудно выучить больше уровня, необходимого для бытового общения (что, опять-таки, препятствовало карьерному продвижению). Уроженцу РСФСР было гораздо легче сделать карьеру за пределами родной республики, чем выходцу из еще какой-либо.