Безумие смерти: история Смутного времени (часть IV)

В ночь с 16 на 17 мая бояре-заговорщики во главе с Василием Шуйским, вооружившись и облачившись в кольчуги, тайно выпустили из тюрем уголовников и раздали им оружие. Затем посланные ими люди поднялись на колокольни московских церквей и забили в набат. Встревоженные москвичи стали сбегаться на Красную площадь. Бояре объявили народу, что прибывшие на царскую свадьбу поляки вознамерились захватить в городе власть. После пьяных бесчинств польских шляхтичей в столице убедить в этом людей труда не составило. Бояре призвали собравшийся народ убивать расквартированных в городе поляков, и толпа устремилась вершить расправу. В поднявшейся суматохе Шуйский с вооруженным отрядом сумел прорваться в Кремль и проникнуть в царские покои. Лжедмитрий, услышав шум во дворце, успел схватить за оружие и оказать ожесточенное сопротивление заговорщикам. Однако силы были слишком неравны, царь попытался спастись бегством, выпрыгнув в окно, но повредил ногу. Заговорщики настигли его и зарубили. Так закончил свою жизнь один из самых загадочных правителей России, реальная личность которого достоверно не установлена до сих пор.

Тело Лжедмитрия захватившие власть в Москве бояре выставили на всеобщее обозрение. Собравшаяся толпа была удивлена: народ избивал лишь поляков, но самому царю, много сделавшему для облегчения его положения, сочувствовал. Однако обратившиеся к москвичам с речью бояре сумели убедить собравшихся, что царь Дмитрий был и в самом деле не настоящий, а самозванец Гришка Отрепьев, нарочно засланный поляками, чтобы обратить Россию в католическую веру. Как бы ни был симпатичен московскому люду убитый царь, после выявившейся перед народом его любви к польским обычаям, а особенно — после наглого поведения в Москве прибывших из Польши шляхтичей, слова бояр стали звучать вполне правдоподобно. Благоволение католического царя православному люду тоже можно было объяснить: разве смог бы он захватить русский престол, если бы с самого начала вел себя высокомерно и насаждал католичество? По призыву бояр собравшийся на Красной площади народ выкликнул на царство Василия Шуйского — представителя боковой ветви Рюриковичей. Василий, лично возглавлявший следствие по делу о смерти малолетнего царевича Дмитрия в Угличе, публично подтвердил, что младший сын Ивана Грозного в самом деле тогда погиб, и сделал, говоря современным языком, сенсационное заявление: что царевич, действительно, не сам «зарезался», а был убит. И назвал заказчика убийства — Бориса Годунова. Василий Шуйский объяснил, что именно Борис Годунов, в то время уже заведовавший фактически всеми делами в стране, вынудил его сфальсифицировать материалы дела и заключить, что царевич погиб вследствие несчастного случая. По словам Шуйского, Борис уже тогда готовился со временем занять царский престол, для чего и убрал единственного после уже царствовавшего тогда Федора Ивановича его законного наследника.

Изложенная Василием Шуйским версия звучит крайне малоубедительно: Борис Годунов приходился Федору Ивановичу всего лишь шурином, и смерть царевича Дмитрия оказалась ему выгодной лишь случайно. К тому же, он не мог знать, что у царя Федора, кроме Феодосии, больше не будет детей. На престол Годунов взошел скорее стараниями патриарха Иова. Такие сомнительные перспективы не стоили страшного риска, с которым было сопряжено посягательство на жизнь царского сына. Царевичей в средние века обыкновенно убивали по приказу кровных родственников, которые были законными претендентами на престол, но сановнику совсем не царских кровей было бы надежнее и безопаснее входить к престолонаследнику в доверие и таким образом влиять на него. Так же легко мог поступить и контролировавший в стране все дела Борис Годунов, поэтому проливать кровь царского сына было бы для него нелепой авантюрой. Поступок Шуйского, возложившего ответственность за смерть царевича Дмитрия на Годунова, понятен: ему, теперь самому воссевшему на царский трон, вовсе не нужны были новые Дмитрии-самозванцы. Потому он еще раз официально заявил, что царевич мертв, но чтобы народ поверил в его беспристрастность, решил поддержать бытовавшие в массах слухи, что смерть царевича была не случайной. Ну, а на кого можно было свалить вину за династический кризис, если не на нелюбимого в народе и уже покойного Бориса Годунова? Такая версия должна была успокоить все слои населения и политические группировки: народ вроде бы и прав, но спросить все равно уже не с кого, поэтому лучше забыть старое и налаживать новую жизнь вместе с новым царем. Версия Василия Шуйского, несмотря на явную притянутость, оказалась очень стойкой: во время правления династии Романовых, предки которых подвергались при Годунове преследованиям, она рассматривалась в качестве официальной и должна была продемонстрировать подданным, к каким катастрофическим последствиям приводит посягательство на царский престол людей, не имеющих на него кровного права. А. Пушкин — убежденный монархист, через свою пьесу «Борис Годунов» в XIX в. донес эту версию до широких масс. И поныне многие, вероятно, незаслуженно, винят в смерти Дмитрия Ивановича Бориса Годунова.

1 июня 1606 г. Василий Шуйский венчался на царство. А 3 июня в Москву из Углича были перевезены и выставлены в Архангельском соборе для всеобщего обозрения мощи царевича Дмитрия. Дмитрий был канонизирован церковью как новый русский святой: после этого претензии на его личность считались кощунственными. Было составлено официальное описание чудесного исцеления разных больных, которые прикасались к мощам Дмитрия. Однако после того как один находившийся в тяжелом состоянии больной умер сразу после прикосновения в соборе к мощам ребенка, свободный доступ к ним был прекращен. Противники боярской власти Шуйского, однако, продолжали указывать на то, что все эти мероприятия с канонизацией покойного царевича являются политической фальшью и даже распространили слухи, будто мощи царевича подложные: якобы в собор привезли останки купленного у некоего стрельца и затем убитого малолетнего сына.

С приходом к власти Василия Шуйского в самой церкви произошли кадровые перестановки, сопровождаемые репрессиями против духовных сторонников убитого Лжедмитрия. Игнатий был лишен и патриаршеского, и епископского сана, помещен в Чудов монастырь как простой монах. В июле 1606 г. церковным собором на патриарший престол был возведен верный сторонник Шуйского Гермоген.

Пожалуй, единственным значительным государственным преобразованием Василия Шуйского за все время его правления стала реорганизация боевой тактики русского войска по европейскому образцу, имевшая первоочередной целью эффективное действие против отрядов Речи Посполитой, если те, как в 1604 г., снова попытаются вторгнуться в российские пределы. На другие реформы у нового царя просто не было времени: несмотря на все принятые меры по идеологическому успокоению народа, Россию уже охватывала новая смута, оказавшаяся намного тяжелее и кровопролитнее похода Лжедмитрия I. Если в Москве и близлежащих землях народ мог собственными глазами увидеть мертвое тело убитого боярами царя, то в удаленных южных областях известие о смерти Лжедмитрия было воспринято с недоверием. Российский юг пользовался особым благоволением того: ведь именно казаки поддержали Лжедмитрия в критический момент, когда он, преданный поляками, остался без значительной военной силы против армии Бориса Годунова. Престиж царской крови заметно понизился: народ уже привык к той легкости, с которой престол занимал то один, то другой государь из разных фамилий. Наконец, население российского юга, граничившего с враждебными Крымским ханством и ногайскими землями, привыкло к частым военным тревогам, лишениям, риску и отличалось заметным авантюризмом. Особенно казаки, сама жизнь которых была по сути сплошной военной авантюрой. Южанам не хотелось верить, что удовлетворявший их интересы царь погиб в Москве, поэтому население юга не торопилось присягать Василию Шуйскому. Ходили упорные слухи, что Лжедмитрий не погиб, а скрылся от убийц и сейчас находится в какой-то из южных областей. Поскольку транспортные средства и характер дорог того времени не позволяли жителям разных областей российского юга часто сообщаться не только с Москвой, но и друг с другом, установить степень достоверности этих слухов для большинства людей было весьма затруднительно. Когда в Путивле — бывшей главной ставке Лжедмитрия во время его борьбы за российский престол, объявился прибывший с территории Речи Посполитой человек, который назвался воеводой спасшегося от заговорщиков царя Дмитрия, многие поверили ему. Этого человека звали Иван Болотников, и точное происхождение его неясно. По наиболее убедительным данным, приведенным служившим в то время в лагере оппозиции Василию Шуйскому немцем Конрадом Буссовым, И. Болотников был беглым русским холопом, примкнувшим к вольным казакам, затем попавшим в плен крымцам и проданным на османскую военную галеру. Галера была захвачена немецким кораблем, и так И. Болотников попал в немецкую торговую колонию в Венеции, а затем через Германию и Польшу добрался обратно до России. В украинском городе Самбор он встретился с бежавшим туда бывшим приближенным Лжедмитрия Михаилом Молчановым, который сумел его убедить (или же Болотников сделал вид, что поверил) в том, что является самим спасшимся от рук заговорщиков царем. Прибыв теперь в Путивль, И. Болотников призвал верных царю Дмитрию людей вооружаться и идти на Москву свергать захвативших трон мятежников. Его поддержал и местный царский воевода князь Григорий Шаховской.

В июле 1606 г. многочисленное войско не поверивших в гибель царя Дмитрия казаков, дворян и стрельцов, не пожелавших служить Василию Шуйскому, ополченцев из холопов и помещичьих крестьян двинулось из Путивля на Москву. По пути оно разрасталось за счет присоединявшихся к нему вооруженных жителей других областей. В течение месяца восстанием был охвачен почти весь Курско-Орловский край. Советские историографы по идеологическим соображениям называли его крестьянской войной, пытаясь изобразить восстанием трудовых масс против «эксплуататорских классов», хотя больше оно походило на гражданскую войну между имевшим в значительной степени разные менталитет и экономические интересы населением двух разных регионов одной страны (наподобие войны между Севером и Югом США в XIX в.). В обоих противоборствующих лагерях были и простые, и знатные люди, в том числе служивые. Таким образом, хотя недовольство трудового народа бедностью и ограничением своего правового статуса сыграло в войне одну из ключевых ролей, все же восстание Болотникова скорее представляло собой общегосударственный раскол, вызванный непризнанием на части территории России новой власти. В октябре 1606 г. войска И. Болотникова захватили весь посад города Коломны, блокировав в Коломенском кремле правительственный гарнизон. От Коломны повстанцы направились прямо на Москву и разбили царскую армию у села Троицкое. В селе Коломенское, на расстоянии семи верст от Москвы, И. Болотников возвел острог — деревянное укрепление, откуда стал рассылать письма с призывом не повиноваться Василию Шуйскому, незаконно захватившему престол, а сохранить верность царю Дмитрию. Волнения вспыхнули в окрестностях Москвы. Ополчения сочувствовавших войску И. Болотникова местных крестьян и холопов стали нападать на правительственные гарнизоны. Действиями партизан оказались перекрыты ведущие из столицы дороги. В декабре войском в несколько тысяч казаков, предводительствуемых уже упоминавшимся в предыдущей части статьи Илейкой Муромцем, выдававшим себя за никогда не существовавшего сына покойного царя Федора Ивановича Петра, заняли Путивль. В Путивле Муромец развернул лютый террор против местных дворян, которые не верили в царственность его происхождения из-за простых манер и речи.

Москвичи, утомленные осадой, согласились открыть перед повстанцами И. Болотникова ворота, если тот представит им живого Дмитрия. Однако этого не произошло: с М. Молчановым «царский воевода» уже не имел связи, а сам якобы спасшийся царь никак не являлся в верное ему войско. В конце концов многие повстанцы стали сомневаться в том, что И. Болотников — настоящий воевода Дмитрия, да и в том, что «добрый царь» действительно жив, тоже. Некоторые складывали оружие, другие вообще переходили на сторону правительственных сил Василия Шуйского. В самом повстанческом войске начался раскол между служивыми людьми, заинтересованными в твердом государственном порядке, и стремящимися ко всякого рода вольностям выходцами из крестьян и холопов. Воспользовавшись дезорганизацией в повстанческом лагере, воеводы Василия перешли в контрнаступление. Даже объединение сил «воеводы» (И. Болотникова) и «племянника» (Илейки Муромца) «царя Дмитрия» не помогло повстанцам. Ряд сокрушительных ударов, полученных от царских войск, вынудил болотниковцев и казаков Илейки отступить из Подмосковья к югу. И. Болотников и Илейка закрепились в Туле. Туда во главе мощной армии выступил сам Василий Шуйский. Царским войскам удалось осадить повстанцев в Тульском кремле.

Однако, пока войска Болотникова бились с войсками Василия Шуйского в Подмосковье, в городе Стародуб на территории все той же современной Брянской области, вдруг объявился человек, внешностью похожий на Лжедмитрия. Он прибыл туда с сопровождением из Речи Посполитой и заявил, что и является «спасшимся» царем. Поскольку на российском юге если кто и видел Лжедмитрия вживую, то лишь мельком, слухи о спасении того от рук заговорщиков ходили упорные, а «царский воевода» И. Болотников как раз в это время сражался против Шуйского, уверенность, что истинное местонахождение любимого царя, наконец, найдено, стремительно распространялась по южным областям. В Стародуб потянулось множество народу подтверждать свою присягу обнаружившемуся царю Дмитрию. К весне 1608 г. новому самозванцу присягнула вся Северская земля. Человек, в современной историографии именующийся Лжедмитрием II, сплотил под своими знаменами все слои местного населения: казаков во главе с атаманом Иваном Заруцким, дворян, стрельцов, крестьян и беглых холопов. К тому же, в его войске состояло подразделение из польских и литовских шляхтичей. Реальная личность нового самозванца не установлена, существуют лишь догадки и предания, в которых ничего не подтверждено достоверными данными. Известно лишь, что он впервые объявился во входившей тогда в состав Речи Посполитой Белоруссии, свободно говорил по-русски, был хорошо осведомлен о московских церковных делах, и помощь ему, как и первому самозваному Дмитрию, оказывали правительственные круги Польши, заинтересованные в том, чтобы посадить на российский престол выгодного себе государя.

В сентябре присягнувшее Лжедмитрию II 3-тысячное войско, которым командовал гетман — высший польский боевой офицер, Меховецкий, двинулось на Тулу — на выручку осажденному И. Болотникову. Но там по приказу Шуйского была перегорожена протекающая рядом с Тульским кремлем река Упа. Ее разлив вызвал подтопление части кремля, в том числе складов с запасами продовольствия. 10 октября 1607 г., когда передовые части войска Меховецкого уже подступали к городу, осажденные в Туле повстанцы вместе со своими предводителями сдались. И. Болотников был сослан в Каргополь, где ослеплен и позже утоплен в проруби. В начале 1608 г. был казнен и Илейка Муромец. Избегая открытого столкновения с высвободившимися многочисленными силами Василия Шуйского, войско Меховецкого начало быстрое отступление на юго-запад, оставив ряд городов и рассчитывая соединиться с отрядами запорожских казаков. К нему присоединился 4-тысячный отряд из бывшей армии И. Болотникова. В ноябре к армии Лжедмитрия II присоединился отряд донских казаков, с которыми явился еще один никогда не существовавший «сын» Федора Ивановича — некий «Федор Федорович». Лжедмитрий II принял казаков на службу, но неожиданно объявившегося очередного самозваного «племянника» приказал повесить. В это же время из Речи Посполитой в помощь новому «царю Дмитрию» прибыло 4-тысячное войско польских шляхтичей. Несмотря на это, войскам Василия Шуйского упорным натиском уталось оттеснить силы Лжедмитрия II от города Брянска. Лжедмитрий II сделал своей ставкой город Орел. Пребывая здесь зиму 1607 — 1608 гг., он издал указ о передаче земель бояр-изменников (то есть, поддержавших Василия Шуйского) их холопам и крепостным людям, а также разрешил освобожденным слугам силой брать в жены дочерей своих вчерашних хозяев. Юридически это означало, что вчерашние рабы и крепостные, обслуживавшие имения опальных перед Лжедмитрием II бояр, становились его дворянами. Такие головокружительные перспективы столь импонировали зависимому люду, что многие крестьяне и холопы были готовы закрыть глаза на все сомнительные стороны в биографии новоявленного «государя», на тесную связь того с Речью Посполитой, на все, что идеологически препятствовало им поддержать очередного самозванца. Армия Лжедмитрия II вскоре составила около 27 тыс. человек, среди которых были как казаки и ополченцы из холопов и крестьян, так и профессиональные военные: дворяне, стрельцы, польские шляхтичи. Последние составляли около пятой его части.