В XIII в. – после нашествия Батыя и установления верховной феодальной власти Орды над древнерусскими княжествами, население Западной Руси все с большей симпатией смотрит на ближайшего могущественного соседа – Великое княжество Литовское. Оседлые, занимавшиеся в основном земледелием, имеющие европейский менталитет литовцы и руссы легче понимали друг друга, чем руссы и кочевые скотоводы-ордынцы. Литовские князья чтили традиционные для Европы феодальные порядки, при которых младший феодал – вассал, имел строго оговоренные обязанности по отношению к старшему – сюзерену, имел право на благородное обхождение со стороны сюзерена, по своему усмотрению правил в находящихся в его личном распоряжении землях, а сюзерен мог приказывать только своим непосредственным вассалам, а не вассалам своих вассалов. Сильная централизованная власть ханов Орды, которые даже самого высокого из подданных могли унизить, заковать в цепи, казнить согласно законам, которые издавали сами, претила гордости древнерусской аристократии. До правления хана Узбека (1313 – 1341) ханские уполномоченные сами собирали дань с населения в подвластных землях, злостных неплательщиков забирая в рабство, тогда как в Европе обыкновенно все налоги с податных жителей земли собирал непосредственно владеющий ею феодал, часть собранного потом передававший верховному правителю. Со своим непосредственным князем платившим подати людям было гораздо легче договориться, чем с приехавшим из ордынской столицы, не знавшим местной обстановки ханским чиновником. В конце концов все это привело к тому, что с XIV в. западные древнерусские княжества, в том числе располагавшееся в среднем течении реки Днепр у границы с тюркскими степями Киевское – старинный центр Древнерусского государства, стали переходить в подданство великих князей литовских. В то время Великое княжество Литовское переживало расцвет своего богатства и могущества, в связи с чем Орда, потерпев от его войск ряд поражений, не смогла эффективно воспрепятствовать переходу к нему самых удаленных от ее центра вассальных русских территорий. Время от времени Великому княжеству удавалось даже вытеснять кочевников-ордынцев из западных причерноморских степей, в которые переселялись принявшие его подданство руссы, но затем ханские войска восстанавливали контроль над западной степью, и переселенцам приходилось возвращаться обратно к северу – под защиту великокняжеских крепостей и дубовых лесов, в которых привыкшая к степным просторам ордынская армия действовала плохо.
Восточные русские княжества оставались под верховной властью Орды: расположенные ближе к ней не могли противостоять ханским войскам, а более удаленные соперничали с Великим княжеством Литовским за выход к Балтийскому морю и рассматривали ордынских ханов, наоборот, как покровителей, способных удержать литовских князей от захвата русской Прибалтики. Несмотря на культурное и языковое родство, западные руссы, таким образом, в политическом и экономическом отношении оказались больше привязанными к Литве, а восточные – к Орде. Обе державы большей частью находились во враждебных отношениях, что создавало помехи для продолжения активных внутриэтнических контактов между западными и восточными руссами. А это приводило к постепенному этническому обособлению обеих групп, превращению их в разные народы. Западные руссы, намного раньше литовцев создавшие собственную государственность, имели и наиболее богатую из всех подданных литовских князей культуру. Выходцы из так называемой Литовской Руси пользовались особым расположением при великокняжеском дворе, из них преимущественно состояла просвещенная элита литовского государства, а древнерусский язык был как бы вторым государственным. Так продолжалось в течение примерно двух столетий. Постепенно и Литва, и находившиеся в вассальной зависимости от нее русские земли погружались в нараставшую феодальную раздробленность: аристократы-землевладельцы требовали себе все больше прав, все большей независимости от своих сюзеренов. Великокняжеская власть ослабевала, обширная территория государства дробилась на множество мелких владений, в каждом из которых был фактически свой правитель, которому служили местные крестьяне, порой «умещавшиеся» всего в нескольких деревнях. Давний враг Великого княжества Литовского – Орда, распалась на несколько независимых государств в XV в. Но ослабевшему Великому княжеству, контролировавшему значительную часть южного побережья Балтийского моря с важными торговыми путями, все равно угрожало много врагов, в том числе бывший могущественный вассал Орды – Крымское ханство в причерноморских районах, принявшее формальное подданство (в действительности больше напоминавшее военный союз) Османской империи – сильнейшей державы средневекового Востока. Другим сильным противником Великого княжества Литовского было Московское государство – ранняя Россия, образовавшееся в результате объединения под властью великих князей Москвы обретших независимость от Орды восточно-русских земель. В 1547 г. великий князь московский и всея Руссии Иван IV, впоследствии прозванный Грозным, официально принял титул царя, то есть, неограниченного правителя во всей своей державе.
Неудачи Великого княжества Литовского в Ливонской войне против России за прибалтийские земли (1558 – 1583) показали, что вся былая мощь литовских князей рассеялась, и в любой момент некогда грозная держава могла прекратить свое существование. К тому времени Литва уже находилась в сильной политической зависимости от оказывавшего ей военную поддержку Польского королевства. Когда Великое княжество Литовское вело войну с Московским государством за Прибалтику, и на его троне, и на троне Польши уже сидел один и тот же человек – Сигизмунд Август. Он и убедил высших литовских сановников пойти на более тесное объединение двух союзных государств. В 1569 г. в польском городе Люблин было заключено принятое польскими и литовскими аристократами соглашение – так называемая Люблинская уния, положившая начало существованию объединенному государству – Речи Посполитой (в переводе с польского языка «общее дело»). Формально Польша и Литва оставались двумя независимыми государствами, но отныне на их тронах всегда должен был сидеть один правитель, носивший титул Короля Польского и Великого князя Литовского. Ему должны были служить и польские, и литовские чиновники и аристократы. Первым Королем Польским и Великим князем Литовским стал, конечно, сам Сигизмунд II Август. Плоды объединения быстро дали о себе о знать: уже выигрывавшая Ливонскую войну Россия потерпела тяжелое поражение от сил Речи Посполитой и Швеции, а погрузившееся было в глубокий политический упадок Великое княжество Литовское приобрело новые территории в Прибалтике.
Однако по условиям Люблинской унии Польской короне были переданы обширные южные земли Литовской Руси: Среднее Поднепровье, Подляшье, Подолье и Волынь. Отошел Польше и древнейший центр русской государственности – город Киев на Днепре. На первый взгляд могло бы показаться, что особого значения переход этих областей от Литвы к Польше не имеет: ведь на троне и той, и другой сидел один и тот же монарх. Но на самом деле король польский и великий князь литовский имел даже по европейским меркам очень ограниченные властные полномочия. Реальную политику и в Литве, и в Польше вершила аристократия. Основные государственные дела разрабатывали крупнейшие землевладельцы – магнаты, однако никакой важный политический проект не мог пройти без одобрения составлявших бóльшую часть аристократии мелких помещиков – шляхты. Шляхта составляла и вообще значительную часть населения Речи Посполитой: каждый шляхтич имел относительно небольшое земельное владение, на него работало несколько десятков крестьян, иногда, чтобы не разориться, помещик и его семья были вынуждены сами пахать землю вместе со своими крестьянами, и такие мелкие феодальные владения в огромном количестве охватывали территорию объединенного польско-литовского государства. При этом каждый шляхтич считал себя человеком исключительно благородных кровей, самовластно распоряжался в своих маленьких владениях. Обязанности шляхтича по отношению к королю и князю, основной из которых являлась военная служба, были строго регламентированы, и попытки монарха расширить свои властные полномочия встречали категоричное сопротивление шляхетского класса. Шляхтичи, составляя основу королевско-княжеского войска, не только являлись главной политической опорой посполитого монарха. Они выбирали Сейм – верховный представительный орган, ведавший государственной казной: без согласия Сейма король и великий князь не мог даже взять денег на свои политические мероприятия. Власть короля и великого князя не передавалась по наследству: Сейм приглашал на трон Речи Посполитой монархов и принцев из других государств, которые плохо знали местную обстановку, не имели здесь устоявшихся связей и еще и по этой причине оказывались в сильной зависимости от многочисленной аристократической прослойки. Даже свои установленные принятым законом обязанности по отношению к верховной власти шляхтичи часто исполняли плохо: уклонялись от военной мобилизации, устраивали распри и мини-войны между собой. Хотя на троне Польши и Литвы сидел один монарх, в каждом из двух государств политику вершил собственный аристократический аппарат, и земли бывшей Литовской Руси, переданные Польской короне, попали под власть польских сановников.
Польша, в отличие от Литвы, исторически не была связана тесными культурными узами с Западной Русью: в ней самой имелись древние государственные традиции, своя исконная богатая культура, развитое государственное право. После передачи южных земель Литовской Руси Польской короне туда потянулись шляхтичи-переселенцы, нуждавшиеся в новых земельных наделах (семьи в то время были многодетными, и в связи с сильной ограниченностью земельных владений шляхтича его сыновьям могло вовсе не хватить земельного надела в наследство), а местные крестьяне превращались в их крепостных людей. Польская по происхождению аристократия теснила на политической и экономической арене местную, которая имела меньшее представительство в сеймах. К тому же, польское государство исторически заботилось об укреплении позиций католической церкви, поэтому православное население бывшей Литовской Руси стало подвергаться еще и религиозным притеснениям. В 1596 г. в городе Брест (современная Белоруссия) на соборе Киевской митрополии Константинопольской православной церкви большинством иерархов было утверждено решение о принятии римского католического вероучения, но с сохранением греческой православной обрядности (Брестская уния). Так начала свое существование признанная польскими властями Русская униатская (грекокатолическая) церковь, главой которой считался Папа Римский. Значительная часть населения не признала униатства, и положение православия колебалось от преследуемой властью ереси до легализованной, но окруженной всяческими правовыми ограничениями религии. Попавшие под власть польских властей и шляхты простые крестьяне – потомки древних руссов, стали испытывать тройной гнет: национальный, религиозный и крепостнический. Привилегии местного исконного дворянства также были значительно ограничены.
Поскольку земли за Днепром стали самыми удаленными от столицы Речи Посполитой – Кракова, на востоке, за ними закрепилось название «Украина»: так, то есть, «окраинная земля», исторически назывались приграничные области в славянских государствах. Впоследствии название «Украина» распространилось на все перешедшие Польской короне земли, населенные потомками древних руссов – от Карпат до рубежей Московского государства. Однако этнонима «украинец» в то время еще не существовало (он возник лишь в конце XIX в.). «Украинцами» в Речи Посполитой называли воинов, несших службу в восточных приграничных крепостях, и шляхтичей, поселившихся на территории Украины. Само коренное население этих земель продолжало называться русью. Чтобы отделить руссов, перешедших под власть Польши, от руссов, оставшихся в подданстве Литвы, и руссов Московского государства, использовался старинный термин, происходящий из Византийской империи, Малая Русь: так византийцы называли ближайшие к ним русские области. Соответственно, славяноязычные подданные Московского государства, объединившего бóльшую часть древних русских земель, стали называться Великой Русью (данный термин широко не прижился и использовался в основном в официальных текстах и лирической поэзии), а руссы, оставшиеся в литовском подданстве – Белой Русью. В состав современного украинского этноса входят также близкие к малороссам народности, не бывшие под властью Польской короны, а во время Речи Посполитой находившиеся в подданстве Венгрии и Молдавского княжества.
По итогам войны между Речью Посполитой и Московским государством 1609 – 1618 гг. к Польше были присоединены весьма обширные территории запада России, в том числе город Смоленск. Однако этот военный успех быстро привел к усилению нравственного разложения польского дворянства: убедившись в неуязвимости своего государства, польские аристократы стали оставлять служебные дела, больше внимания уделяя личному обогащению. Шляхтичи, соперничая друг с другом в богатстве, но не желая наживать добро традиционным способом – военной службой, усиливали эксплуатацию зависимых крестьян, становились подобными плантаторам, использовавшим рабский труд. Крестьяне не только отрабатывали барщину на помещичьих полях и платили оброк с личных хозяйств, но и облагались всевозможными налогами, которые могли только придумать алчные землевладельцы. Даже крестьянские бракосочетания и похороны облагались налогом в пользу шляхтича. Помещики совершенно бесцеремонно обращались с зависимым от них людом, произвольно присваивали крестьянское имущество, подвергали крестьян жестоким истязаниям за неповиновение, неуплату податей или плохую работу. Именно через украинское посредство в современный русский язык пришло польское слово «быдло – скот», как в польских владениях помещики часто называли зависимое крестьянство. Такие порядки распространялись и собственно в Польше, но на Украине самовластие польских помещиков усугублялось их традиционной неприязнью к инородцам и иноверцам, кем для них были украинские крестьяне.
Притеснения со стороны польских властей и помещиков побуждали многих украинских крестьян присоединяться к казачеству. Обездоленный люд, промышлявший охотой, рыбной ловлей, разбоями и наемной службой в войсках окрестных государств, издревле селился вдоль рек восточной части степной зоны Европы. Уже древнерусские источники сообщают о неких бродниках, расселявшихся по берегам Азовского моря. На Украине в XVI в. сложилась одна из наиболее известных и мощных казачьих организаций – так называемая Запорожская Сечь, главное укрепление которой располагалось между владениями Польши и Крымского ханства, под защитой труднопроходимых порогов в нижнем течении Днепра (к настоящему времени днепровские пороги затоплены Днепровским водохранилищем). Казакам не было равных в искусстве вести оборонительные бои, поэтому запорожские укрепления являлись практически неуязвимыми для польских и крымских войск. Власть в запорожском войске вручалась выборным предводителям, важнейшие дела решало собрание (рада), в котором все казаки имели равное право голоса. Жизнь в укрепленном казачьем поселении организовывалась выборным комендантом – кошевым атаманом. Кошевой атаман главного укрепления Запорожской Сечи одновременно являлся и верховным предводителем казаков, не состоявших на службе. Главными источниками доходов Запорожского войска и его казаков служили военные походы за добычей и наемная служба казаков в войсках соседних государств. Казаки могли выступать в поход как исключительно по усмотрению войска, так и воюя на стороне какой-либо державы против ее врагов. Добычу делились между всеми участниками похода на общем собрании сообразно заслугам каждого. В мирное время большинство казаков проживало на личных хозяйствах в приграничных со Степью районах, в том числе управлявшихся польской администрацией.
С Речью Посполитой, как и с другими соседними державами, запорожцы могли то воевать, то находиться в союзнических отношениях. Для казаков собственная выгода обычно ставилась выше солидарности со своими угнетенными соплеменникам, и то, что они сами не обязаны повиноваться нелюбимым властям, платить подати, их вполне удовлетворяло. Служивые казаки в Речи Посполитой заносились в особый список – реестр, и назывались реестровыми. В обычное время они жили на своих подворьях или в казачьих укреплениях, но должны были при объявлении польской королевской армией мобилизации являться на службу. Верховным начальником реестрового Запорожского войска был гетман – так от немецкого слова «Hauptmann – глава, командир», назывались высшие военачальники Речи Посполитой. Главным образом, реестровые казаки задействовались на охране южных рубежей польско-литовского государства, совершали организованные набеги на крымские и турецкие города в периоды войн между Речью Посполитой и Османской империей. Однако в случае время от времени сотрясавших Украину крестьянских восстаний против польского господства казаки не упускали случая отомстить за свои былые унижения, завладеть богатой добычей и со своим превосходным боевым мастерством оказывались в авангарде всех вооруженных антипольских выступлений. Мощные восстания казаков, поддерживаемые крестьянским населением Украины, происходили в 1630 г. (по итогам реестровые казаки получили возможность выбирать себе гетмана) и в 1638 г. Восстание 1638 г. потерпело поражение, польские военные жестоко расправились с пленными и поддержавшим казаков населением, выборность реестровых гетманов была отменена, реестровые казаки были обязаны принимать участие в подавлении антипольских выступлений своих соплеменников, а в главном укреплении Запорожской Сечи расположился королевский гарнизон, который был должен пресекать все попытки новых мятежей. После этого наступили так называемые в Польше «десять лет золотого покоя», в течение которых национальный, религиозный и крепостнический гнет на Украине продолжал усиливаться.
В январе 1648 г. гетманом реестрового войска запорожцев стал Богдан (в крещении Зиновий) Хмельницкий – выходец из местной (православной) шляхты. Его отцу Михаилу великим коронным гетманом (верховным военачальником и военным министром Речи Посполитой) Станиславом Жолкевским за службу была пожалована в пожизненное владение земля близ города Чигирин на территории современной Черкасской области Украины, где Михаил возвел хутор Су́ботов (Су́ботів). За время службы Михаил Хмельницкий показал себя как исключительно способный и отчаянный боец. Богдан Хмельницкий пошел по стопам отца, активно участвовал во всех крупных военных кампаниях Речи Посполитой, попадал в османский плен (в той же битве погиб его отец), был через два года выкуплен, предположительно, участвовал в отражении московских войск, пытавшихся в 1632 – 1633 гг. вернуть Смоленск, а также имеются сведения о его предводительстве наемными казаками, сражавшимися в 1644 – 1646 гг. на стороне Франции против войск испанского короля Филиппа IV. Есть данные, что он участвовал в восстании запорожцев 1638 г. в должности генерального писаря и сам подписал договор, предусматривающий поражение казаков. При Б. Хмельницком фамильный хутор Суботов расцвел, здесь появились большой сад, мельница, пруд и пасека. К владениям Б. Хмельницкого были присоединены соседние крестьянские земли, жители которых были обязаны платить ему подати. На этих землях имелась корчма (трактир).
Рост богатства, влияния, государственного признания православного шляхтича вызывали закономерную зависть и неприязнь у польской шляхты. Известно, что однажды во время шляхетского собрания один из присутствующих попытался ударом сзади зарубить Б. Хмельницкого, однако того спас стальной шлем. В середине или конце 40-х годов XVII в. у Б. Хмельницкого начался конфликт с подстаростой (заместителем губернатора) Чигирина ромистром Даниэлем Чаплинским, предположительно, из-за няньки детей Б. Хмельницкого Гелены, на которой подстароста собирался жениться, но которая отдавала предпочтение своему женатому хозяину. Во время отсутствия Б. Хмельницкого Д. Чаплинский со своими людьми захватил Суботов, уничтожив пасеку и хлеб на гумне, увез Гелену и позже повенчался с ней по католическому обряду. По преданию, официальными источниками, впрочем, не подтвержденному, люди Д. Чаплинского жестоко высекли оскорбившего захватчиков десятилетнего сына Б. Хмельницкого, причем в некоторых версиях рассказывается, что от побоев мальчик впоследствии скончался.
Потеряв фамильное имение, Б. Хмельницкий жаловался в суд, однако судьи встали на сторону подстаросты, обязав того лишь выплатить небольшую компенсацию за причиненный материальный ущерб. Попытки дальше искать справедливости даже привели к кратковременному заключению Б. Хмельницкого в тюрьму по подозрению в подготовке мятежа. Негодованию высокопоставленного шляхтича, заслуженного военного деятеля, из-за своего вероисповедания не сумевшего найти справедливости после столь бесцеремонного обхождения со стороны местных властей, не было предела. Как к последней инстанции, он обратился с жалобой к королю Владиславу IV из шведской династии Ваза. Король, однако, ограничился лишь выражением сочувствия, сказав, что гражданские дела находятся в ведении дворянского самоуправления, и посетовав, что сам не может обуздать растущее самоуправство польской знати.
В начале февраля 1648 г. Б. Хмельницкий с группой казаков прибыл в Запорожье. В поездке туда начальника реестровых казаков не было ничего необычного: все казачьи гетманы время от времени посещали запорожские укрепления с инспекционными и дипломатическими целями. Однако на речном острове Томаковка в казачьем собрании реестровый гетман вдруг начал читать антипольские речи. Вдохновленные ими казаки выступили на главное укрепление Запорожской Сечи, находившееся в то время на речном мысу недалеко от современного города Никополь. Вступив в укрепление, мятежные казаки атаковали коронный гарнизон, причем служившие в том реестровые перешли на сторону соплеменников и напали на поляков, которые вместе с командиром гарнизона полковником С. Юрским бежали.
В то же время после тяжелого поражения 1638 г. казаки Сечи пребывали в колебаниях относительно того, идти ли на Украину, чтобы дальше отвоевывать свою волю. Казачье войско, при всем боевом искусстве казаков, в наступлении могло сражаться лишь как легкая кавалерия, совершая стремительные и маневренные набеги, и ему было тяжело противостоять организованным коронным войскам, оснащенным артиллерией, эффективно и слаженно действовавшим в пешем строю и способным прочно удерживать захваченные позиции одними силами, другими в то же время продолжая развивать наступление. В поисках сильного союзника Б. Хмельницкий отправился в Крым и предстал перед ханом Ислам-Гиреем III. Тот тоже пребывал в нерешительности, поскольку война с таким большим и сильным государством, как Речь Посполитая, требовала санкции османского султана. Однако хан приказал мурзе (князю), правившему в землях у соединяющего Крымский полуостров с материком Перекопского перешейка, Тугаю оказать казакам военную помощь. 18 апреля 1648 г. Б. Хмельницкий вернулся в Сечь и объявил о готовности ногайцев выступить против Польши совместно с казаками. Торжествующие казаки провозгласили Б. Хмельницкого своим собственным гетманом. 22 апреля 1648 г. четырехтысячное войско казаков во главе с мятежным гетманом выступило из Запорожья на Украину, за ним на некотором расстоянии двигались около трех тысяч крымских воинов Тугай-бея. Навстречу им польское командование выдвинуло силы в пять – шесть тысяч человек, которыми руководили сам великий коронный гетман Николай Потоцкий и польный гетман (заместитель великого гетмана, ведавший местными стратегическими вопросами на участке границе) Мартин Калиновский. Вероятно, поляки, за десять лет «золотого спокойствия» потерявшие бдительность, посчитали действия Б. Хмельницкого сравнительно небольшим мятежом и рассчитывали быстро подавить его, не привлекая слишком крупных сил. Непосредственное командование выдвинувшимися передовыми силами было поручено 20-летнему сыну Н. Потоцкого Стефану, тогда как сами оба гетмана расположились в лагере между городами Черкассы и Корсунь в ожидании подхода резервов. В составе руководимого юным военачальником войска было четыре полка реестровых казаков, не горевших желанием сражаться против своих вольных собратьев. В то время как основное войско двигалось навстречу восставшим по суше, два ресстровых полка было направлено на лодках вниз по Днепру. Так начинались события восстания Богдана Хмельницкого, положившего начало выходу Украины из-под власти Польской Короны и постепенному переходу ее под власть России, а также формированию ее как единого политического и этнокультурного региона.
Хмельницкий всё правильно сделал — не зря, почти в каждом городе России есть улица, названная его именем.
Если бы не было этого частного случая, где замешана женщина, не было бы и восстания? Скорее всего, это действительно легенда, слишком большие битвы пошли потом, что никак не объяснить личными обидами Хмельницкого.
????? Всегда считал, что Украина от того, что окраина РИ, а оказывается Польши. Это правда?