Начало объединения Руси: Москва и падение влияния Орды (часть II)

К решительному столкновению обе стороны готовились долго и тщательно. Дмитрий Иванович понимал, что в случае, если он не сумеет отстоять независимость Руси, его небывало высокий авторитет, впервые за два столетия сумевший объединить абсолютное большинство русских княжеств, может безвозвратно упасть. Для беклярибека Мамая приведение довольно резко вышедшей из покорности Руси к повиновению выдвигаемым им ханам тоже было исключительно важно для поддержания влияния в распадавшейся на части Орде: ведь сам он не был чингизидом и не имел прав на ханский престол, отчего его фактическое господство на половине земель державы раздражало многих представителей ордынской знати. Подготовка к великому сражению, в котором должна была решиться судьба и русских княжеств, и влияния Мамая, продолжалась около двух лет. Мамай провел в подконтрольных ему землях Орды тотальную мобилизацию, а также нанял в генуэзских колониях отряд тяжелой пехоты. Вся могучая армия, собранная Мамаем, составила около 100 — 150 тыс. воинов. Дмитрий Иванович собрал войска своих союзников, образовав «антимамаевскую коалицию», в которую вошли московские, ярославские, ростовские, белозерские, смоленские, стародубские и кашинские дружины, а также войска мелких княжеств, располагавшихся в верховьях Оки. Новгород, дороживший своей независимостью от воли князей и, будучи весьма зажиточным городом, не желавший идти на конфронтацию с Ордой, от участия в походе против Мамая уклонился. Не смог собрать достаточно многочисленного войска прежде ближайший союзник Москвы — Суздальско-Нижегородское княжество, большинство дружинников которого полегло в «Пьянском побоище». Рязанский князь Олег Иванович, владения которого непосредственно граничили с Ордой, открыто заявил о своей преданности Мамаю, но фактически занял нейтральную позицию. Некоторые историки считают, что он оказывал тайную помощь коалиции Дмитрия Ивановича, в частности, передавая в Москву информацию о передвижении ордынских войск. Дмитрию Ивановичу удалось найти поддержку, однако, в стане другого своего могучего противника — Великого княжества Литовского: к объединенному воинству русских князей присоединились со своими дружинами братья великого князя литовского Ягайло Андрей Ольгердович Полоцкий и Дмитрий Ольгердович Брянский. Сам князь Ягайло, наоборот, заключил союз с Мамаем, несмотря на то что Орда и Великое княжество Литовское в прежнее время были главными геополитическими соперниками друг друга в Восточной Европе. Однако военной помощи Мамаю против русских он так и не оказал. Вся численность войска коалиции во главе с Дмитрием Ивановичем составила до 70 тыс. человек.

Это было первое общерусское выступление против ордынских сил. Хотя русские дружины, за время господства Орды часто отправлявшиеся в походы вместе с ханским войском, переняли у степной державы некоторые совершенные тактические приемы, система оперативного управления войсками в Орде еще превосходила русскую. Ордынские воины, как везде на Востоке, были привычны к беспрекословному повиновению своим командирам, тогда как на Руси был еще силен европейский независимый менталитет, и за слаженность действий дружин разных княжеств ручаться было нельзя. Понимая, что в будущем сражении решается и судьба Руси в целом, и его собственного княжества, и, возможно, вопрос его жизни и смерти, Дмитрий Иванович даже посетил почитаемого в то время во всей Руси иеромонаха Сергия Радонежского, испросив его благословения. Сергий отправил в его войско двух иноков Троицкого монастыря Александра Пересвета и Андрея Ослябю. Особое благословение иерея сильно укрепляло боевой дух русских дружин.

В августе 1380 г. войска коалиции собрались в Коломне, откуда в общем боевом порядке выдвинулись на юг — откуда выступала армия Мамая. Чтобы уберечь русские земли от погромов ордынцами, князья решили применить существовавшую еще до монгольского нашествия стратегию и вступить в решительное сражение на территории противника. Воинство вступило на территорию Степи, непосредственно в ордынское кочевье, и продолжало продвижение на юг, пока не вышло к левому берегу Дона при впадении в него реки Сосенки. На другом берегу в некотором отдалении от реки расположились войска Мамая, в лагере которых находился и молодой хан Булак — ставленник влиятельного беклярибека. Численность ордынских сил значительно превосходила силы коалиции, и о том, чтобы атаковать ордынцев первыми, нечего было и думать. Для наступления на русский стан ордынцам требовалось перейти широкую полноводную реку. Однако Дмитрий Иванович был против того чтобы занимать оборону по левому берегу Дона: исключительно мобильные в открытой степи ордынские воины могли перейти Дон в отдаленнном месте, и затем неожиданно атаковать русские силы с флангов или с тыла. К тому же союзник Мамая литовский князь Ягайло выступил со своим войском и занял позиции на Оке; хотя он явно не стремился немедленно вступать в сражение, в случае успешного наступления ордынцев он мог свободно подойти к русским сзади и помочь добить коалиционные дружины. По настоянию Дмитрия Ивановича на военном совете было решено перейти Дон и занять оборону на степном участке, ограниченном с трех сторон Доном и его притоками Смолкой и Непрядвой — Куликовом поле. Тогда русские полки прикрывались с тыла и флангой реками, но приходилось биться с превосходящими силами ордынцев в лоб на открытой местности. Впрочем, вполне вероятно, что Дмитрий Иванович, не очень-то надеясь на стойкость своих союзников (ведь еще вчера русские князья жестоко соперничали за феодальные владения друг друга) и дисциплинированность дружинников, нарочно поставил войска в такие условия, что вариантов исхода для всех было только два: биться до конца и победить или погибнуть. Это подтверждается и следующим его поступком: когда под покровом тумана 8 сентября 1380 г. войска коалиции перешли Дон, оставшиеся позади мосты было приказано поджечь. Теперь никто не мог увести с поля битвы свою дружину.

Впереди всех русских позиций на Куликовом поле встал сторожевой полк, который должен был оповестить прочие полки в случае начала наступления противника. За ним расположился состоявший преимущественно из молодых дружинников передовой полк, который первым должен был принять на себя ордынский натиск, пока более опытные воины в тылу готовились к переходу в контратаку. В этом полку встал и сам Дмитрий Иванович, переодевшись, чтобы ордынцы, видя его, чрезмерно не сосредоточили атаки на неопытных воинах, в одежду и доспехи простого дружинника. Позади расположились основные силы, составившие большой полк. Большой полк с правого фланга прикрывал полк правой руки, которым командовали князья ростовский и стародубский, а с левого фланга — полк левой руки под командованием князей Ярославской и Белозерской земель. За полком левой руки расположился резерв, представленный литовским войском под началом Дмитрия Ольгердовича. Осознавая, что в открытом бою с превосходящими силами ордынцев русской рати, которой даже некуда было отступить, едва ли будет возможно устоять, командование коалиции скрытно расположило в роще на краю Куликова поля у левого фланга засадный полк, которым руководили самые опытные полководцы Владимир Серпуховской и Дмитрий Боброк-Волынский. В случае критической ситуации засадный полк должен был неожиданно свежими силами ударить по ордынским рядам.

По преданию, битва началась с поединка двух воинов: русского инока Пересвета и ордынского батыра Челубея, в котором оба пали вместе со своими конями. Завидев уступавшие по числу его армии русские войска, выстроившиеся на замкнутом степном участке между тремя реками, Мамай, ставка которого располагалась на господствующей высоте — Красном холме, приказал начинать наступление. Как и ожидалось, начало сражения складывалось удачно для ордынцев и плачевно для русских: многочисленная степная конница мощным ударом практически сходу рассеяла весь сторожевой полк и изрубила молодых воинов передового полка, после чего быстро нанесла глубокий удар по основным силам, прижимая русские ряды к Дону. Левый фланг русских войск был прорван полностью, и пришлось сразу же задействовать состоявший из литовских воинов резерв. Однако войско Дмитрия Ольгердовича тоже не смогло надолго задержать ордынский натиск. Упорно и яростно прорубаясь сквозь тесные ряды столь же свирепо и отчаянно дравшихся воинов большого полка, теряя множество людей в кровавой мясорубке, ордынцы заходили в тыл основным русским силам, грозя окружить их и полностью разгромить. Когда под ударами ордынских сабель и копий полегла половина всех ратников русской коалиции, из рощи на краю поля внезапным натиском обрушился на уже уставших и сосредоточенных на разгроме большого полка воинов Мамая сторожевой полк. От такой неожиданной атаки свежих сил русских ордынцы пришли в смятение, и княжеской коалиции, перейдя в контратаку, удалось расстроить и разделить их ряды. После этого уже русские принялись яростно избивать ошеломленных ордынских воинов, которые быстро погибали, будучи не в состоянии восстановить боевой порядок. Увидев, что его могучая армия погибает на глазах, Мамай приказал спешно начать отступление. Впрочем, отступать оставалось уже мало кому: восемь девятых его войска осталось лежать на Куликовом поле. Скорее всего, погиб и формальный хан Булак.

Великий князь Дмитрий Иванович, хотя находился в рядах практически полностью уничтоженного ордынцами передового полка, оказался жив, хотя и потерял сознание от многочисленных ушибов. Нашедшие его среди массы мертвых тел воеводы привели его в чувство и сообщили: «Радуйся, князь: мы победили!». Израненный князь вскочил на коня и принялся молиться. На Куликовом поле не было видно свободного места: все покрыли сплошь тела убитых ордынских и русских воинов. Летопись сообщает, что три дня воды Дона были красными от стекавшей в них крови. Несколько дней хоронили тела погибших русских ратников, которых набралось до 20 тыс. Куликовская битва, прозванная на Руси Мамаевым побоищем, потрясла воображение современников числом жертв и своей ожесточенностью. Это была первая в истории победа русских в прямом столкновении с целой армией Орды, и показательным было то, что достигнутой она оказалась после объединения сил большинства восточно-русских княжеств. Разумеется, она небывало укрепила авторитет великого князя Дмитрия Ивановича, прозванного после Куликовской битвы Донским, и способствовала дальнейшему политическому возвышению Москвы, упрочению складывавшегося вокруг нее общерусского союза. Куликовская битва же положила конец могущественному влиянию в Орде Мамая: потеряв в ней практически все свое войско, беклярибек лишился и всей своей власти. Он бежал из Орды в Крым и вскоре был убит в османском городе Кафе (Феодосии).

Тогда казалось, что Русь обрела заветную независимость, и русским князьям больше никому не надо отдавать дань и посылать в помощь свои дружины. Однако, как ни парадоксально, сама же Куликовская битва поспособствовала обратному ходу развития событий: в связи с падением Мамая в Орде возвысился молодой и энергичный чингизид Тохтамыш, который захватил в Орде власть и был провозглашен ханом. Тохтамыш решительной рукой принялся наводить порядок в уже было распадавшейся державе, привел к покорности мятежные улусы и положил конец «великой замятне». Естественно, важной своей задачей он считал и восстановление сюзеренитета над русскими княжествами. Через два года после Куликовской битвы — летом 1382 г., мощная армия Тохтамыша двинулась на Русь, которая в сражении с войсками Мамая потеряла половину своих сил. Князья, одержав на Дону победу, разошлись со своими дружинами по домам, и остановить наступление Тохтамыша объединенными силами не удалось. Ордынцы на этот раз подступили к самой Москве и осадили выстроенный в молодости Дмитрием Ивановичем каменный кремль. Стены белокаменного кремля, удержавшие в свое время войско литовского князя Ольгерда, не устояли перед войсками Тохтамыша: князя Дмитрия в это время в Москве не было, и командовавший обороной литовский князь на русской службе Остей, как гласит летопись, обманутый ханом, 26 августа приказал открыть ворота. Ордынцы ворвались в город и учинили ужасающую расправу над жителями, практически полностью выжгли Москву и забрали огромное количество ценностей. Погибло около 24 тыс. русских воинов и мирных жителей, много людей уведено в рабство. Таких сокрушительных ударов Москва не испытывала со времен нашествия Бату. Теперь уже, наоборот, казалось, что возвращаются прежние времена тяжелой зависимости от ордынских ханов.

Однако Тохтамыш сумел навести в своей державе лишь относительный порядок: внутренние противоречия, стремление отдельных улусов к независимости лишь были притушены его авторитетом и военной силой, но не исчезли сами по себе. Время от времени вспыхивали новые мятежи, и хан не мог долго держать войско вдали от своих рубежей. Спалив, разграбив и залив кровью Москву, Тохтамыш дальше на Русь не пошел, а предпочел пойти на переговоры с Дмитрием Ивановичем. В результате был составлен новый договор, регулировавший отношения между Ордой и Русью. Русь снова признавала себя вассалом Орды, но дань платила уже в меньшем размере, чем было положено раньше. Важнейшим же пунктом договора было согласие хана на передачу великокняжеского престола по наследству. То есть, великими князьями теперь должны были становиться только потомки Дмитрия Донского, получавшие ханский ярлык только как формальную санкцию. Это исключало возобновление соперничества разных русских городов за великое княжение и подтверждало возвысившийся авторитет Москвы. Москва окончательно превратилась в постоянного лидера всей восточно-русской земли.

Куликовскую битву часто преподносят как предвестник окончания монголо-татарского ига. Это представление неверно: вассальная зависимость русских земель от Орды просуществовала еще ровно сто лет после нее — почти столько же, сколько и до нее. Однако Куликовская битва стала важным поворотным моментом в русско-ордынских отношениях: вассальная зависимость Руси от ордынских ханов больше не принимала тех глубоких форм, которые существовали до «великой замятни» в Орде. Русь превратилась в союз полунезависимых государств с постоянным политическим центром в Москве, и уже мало оглядывалась в своей внутренней и внешней политике на волю хана, больше лишь формально выполняя обязательства перед ним. Куликовская битва стала также своего рода историческим символом единения Руси. Начало которому было положено Дмитрием Донским. Из созданного им общерусского княжеского союза постепенно сложилось новое единое Московское государство, ставшее ранним этапом существования России.